Том 9. Три страны света - Страница 230

К оглавлению

230

Злоба одушевила печальное лицо горбуна. Он тихо сказал:

— Я думал, что моя преданность…

— Ты разве не доволен платой? — перебила его Сара.

— О, пощадите, пощадите меня! — проговорил горбун плачущим голосом и закрыл лицо руками.

Брови Сары нахмурились, она гордо подняла голову и спросила:

— Ты имеешь человека, у которого я могу занять денег?

— Да! — самодовольно отвечал горбун. — Вы будете иметь денег, сколько вам нужно.

Сара вздохнула свободно.

— Завтра же чтоб деньги были посланы в Италию! — сказала она.

— Так вы согласны? — радостно спросил горбун.

— Ты глуп! — запальчиво воскликнула Сара. — Я решительно ничего не понимаю. Ты говоришь, что у тебя есть человек, который мне даст денег взаймы?

Горбун кивнул головой.

— Он бескорыстен, он хочет… Но чего же он хочет? О каких условиях ты все твердишь? Что это за человек?

Сара горячилась.

— Этот человек…

Горбун остановился, как будто стараясь собраться с силами.

— Этот человек, — продолжал он глухим голосом, — не хочет ничего, что вы ему предлагали… Одного, одного желает он…

Горбун опять; остановился.

— Чего? — резко спросила Сара.

— Вашей любви! — быстро отвечал горбун. — Что я говорю: любви? Нет, один взгляд… одну ласку… и ему довольно! Ему нужно другого счастья!

Горбун забылся. С лица его исчезло нерешительное и страдальческое выражение. Оно дышало страстью. Смело, глазами, полными любви, смотрел он на Сару.

Сара вспыхнула.

— Как ты смел сделать мне такое предложение? — воскликнула она, окинув его с ног до головы презрительным взглядом. — Что за человек, который так дерзок, что считает возможным такое условие?

Сара затрепетала. Мысль: не тот ли, о ком она не перестала думать, снова хочет воротиться к ней, — как пламенем обхватила ее.

— Я хочу знать, кто он такой? — настойчиво повторила она.

Испуг и смятение выражались в лице горбуна. Он дрожал и молчал.

— Говори! — гневно закричала Сара.

Горбун упал на колени и, сложив руки на груди, отчаянным голосом произнес:

— Я!..

Силы его оставили, и он упал лицом к полу.

Дикий, пронзительный хохот, полный бесконечного презрения, пронесся по всему дому. Будто оглушенный им, горбун быстро поднял голову. Сара, с пылающим лицом, стояла посреди комнаты и продолжала смеяться. Слезы появились у ней на глазах; она старалась сдержать свой смех, но, увидав лицо горбуна, расхохоталась еще громче и презрительней…

Злоба придала силы горбуну и подняла его с колен.

С бешенством смотрел он на Сару.

— Боже мой! Ха, ха, ха!

— Это я так рассмешил вас? — сурово спросил горбун.

— Что? Ха, ха, ха!

И Сара махала ему рукой, чтоб он поскорей ушел. Он заскрежетал зубами и грозно произнес:

— А! Так вам смешна моя страсть! Знайте же, что ваша участь, ваша честь в моих руках!

Хохот Сары быстро прекратился.

— Ты с ума сошел?! — высокомерно спросила она.

— Нет! Мое безумие было бы спасением для вас… но я в полном уме! Повторяю вам, что честь вашей фамилии, все в моих руках! Смейтесь теперь!

Сара побледнела.

— Негодяй! — сказала она презрительно.

В одну минуту страшная пергмена совершилась с горбуном. Он отчаянно вскрикнул и, кинувшись к ногам Сары, жалобно простонал:

— Сжальтесь!.. Не бойтесь меня, — продолжал он тихо, стараясь схватить ее руку, — не бойтесь! Клянусь вам, что никто, кроме нас, не будет знать нашей тайны. Я убью себя после минуты счастья, чтоб тайна погибла вместе со мной! Да, если мое существование будет тревожить вас, одно слово — и я лишу себя жизни! Вспомните, что вам предстоит, вспомните, что вы должны будете дать отчет вашему сыну за позор вашей фамилии…

— И все это я должна купить моею честью? — в ужасе, будто рассуждая сама с собой, прошептала Сара. И снова хохот, подобный дикому плачу, огласил комнату. Лицо Сары пылало стыдом и ненавистью; глаза сверкали злобой, ноздри расширялись.

— Вон, вон отсюда! Вон с глаз моих! — грозно закричала она, топнув ногой.

Горбун с отчаянием осмотрелся кругом и не двигался.

— Говорю тебе: вон отсюда!

Горбун решительно махнул рукой и встал.

— Я сам желаю оставить ваш дом; но помните, что вы в моих руках, — медленно проговорил он и вышел с поклоном. Сара проводила его презрительным смехом…

Горбун прибежал в свою комнату. Смех Сары продолжал звучать в его ушах. Он прятал голову в подушки и рыдал, как безумный, наконец кинулся к столу и достал маленькую скляночку. Долго он смотрел на нее то с любовью, то с ужасом; кончилось тем; что он снова спрятал ее и начал ходить по комнате. Он говорил сам с собой, размахивал руками, бил себя в грудь; лицо его то бледнело, то вспыхивало. Так прошло два часа. И в доме и на улице была совершенная тишина, все спало кругом.

Горбун раскрыл окно; холодный ночной воздух пахнул ему в лицо; неподвижно стоял он перед окном, устремив вдаль свои горящие большие глаза. И понемногу укрощалось дикое выражение его лица; злоба исчезла, оно сделалось страдальчески кротко, слезы потекли по щекам горбуна. Долго стоял он в раздумьи, наконец кинулся к бюро, достал множество банковых билетов и выбежал из своей комнаты. Тихо, на цыпочках, подкрался он к дверям Сары и стал прислушиваться. Огонь виднелся из щели. Горбун слегка постучался в дверь.

— Кто там? — тихим, болезненным голосом спросила Сара и, будто почувствовав вдруг присутствие горбуна, строго прибавила: — Кто смеет стучаться?

230