Главы, в которых прочерчена сюжетная линия Полиньки (часть четвертая, главы III, VIII; часть шестая, главы VII–IX), вводят в мир ранней некрасовской прозы. Здесь и петербургские утлы, и уличный музыкант, и старуха старьевщица. Здесь же и беспрецедентное в русской литературе по своей жесткой реалистичности описание крестьянской семьи. Наблюдается явное сходство между Дарьей (в молодости) и Матильдой («Жизнь и похождения Тихона Тростникова»): и та и другая (сироты, превратившиеся по воле своих опекунш в содержанок; обе прогоняют стариков, которым они достались; обе влюбляются в бедных молодых людей свободной профессии. Есть сходство и между историями Полинькиной матери, Кати, и Александрины из рассказа Некрасова «Жизнь Александры Ивановны» (1841): девушка из бедной семьи становится любовницей молодого аристократа и, брошенная им, умирает от нужды и горя. Кроме того, Александрина оказывается незаконной дочерью графини. Отголосок этого мотива мы находим и в сюжетной линии Полиньки: Бранчевская подозревает, что Полинька ее незаконнорожденная дочь.
В главах, посвященных Тульчинову (вторая подглавка «Пролога»; часть третья, глава VI; часть четвертая, главы I, II; часть шестая, глава X), особенное значение для атрибуции Некрасову имеют эпизоды главы I части четвертой: рассказ молодого человека, напоминающего своим обликом и суждениями отчасти Белинского, отчасти самого Некрасова (см.: ПСС, т. VII, с. 830), о страхе перед голодом, сохранившемся с юности; изображение голодного мальчика, которого праздные господа угощают ветчиной с сахаром, — сюжеты типично некрасовские. Существенно и то обстоятельство, что образ Тульчинова напоминает тип «новейшего Фальстафа» из стихотворения «Признания труженика» (1854).
В сюжетной линии башмачника Карла Иваныча, проходящей через многие главы романа (часть первая, главы III, VII; часть вторая, главы II, VII; часть третья, глава VI; часть четвертая, главы I–IV; часть шестая, глава V; часть восьмая, главы V, VIII), важно отметить главы I и II части четвертой, где явственно слышатся отголоски ранней биографии Некрасова и мотивы его позднейших произведений (о главе I см. выше; в главе II примечательно описание детского труда (ср. «Плач детей» (1860 и сцены в мастерской басонщика)).
Из глав, относящихся преимущественно к Каютину, бесспорно принадлежат Некрасову те, в которых описано его путешествие по трем частям света. К ним следует добавить главы VII и VIII части восьмой и «Заключение». Глава VII включает в себя пространный киргизский эпизод странствований Каютина, а в следующей главе появляются Полинька, рябая Дарья, башмачник, квартирные хозяева Доможиров и Кривоногова — герои ряда других глав, атрибутированных Некрасову (см. выше). В «Заключении» фигурирует Антип Хребтов, который изображен в главах, описывающих путешествие Каютина и, следовательно, принадлежащих Некрасову. Здесь же содержится обещание написать особый роман, излагающий историю Антипа Хребтова. Такое обещание мог дать только Некрасов, ибо Панаева деревенской жизни почти не знала и народного романа обещать не могла.
Ряд деталей, встречающихся в других главах, в которых действует Каютин (часть первая, главы I, И; часть восьмая, глава V), также указывают на авторское участие Некрасова. Главы I и II части первой содержат эпизоды, перекликающиеся с некрасовской биографией (см.: Пыпин А. Н. Некрасов. СПб., 1905, с. 212). В описании места действия — Струнникова переулка — отмечаются топонимические особенности, восходящие к впечатлениям молодости Некрасова. В главе II обращает на себя внимание реплика Каютина: «Недаром говорят <…> что отечество наше велико и обильно». Это же выражение употребляется в «Примечании, <от гг. цензоров „Современника“ к роману „Три страны света“>, где Некрасов напоминает „ту часто повторяемую истину, что отечество наше велико, обильно и разнообразно“. В „Примечании“ говорится также о „терпеливом и добросовестном труде“, приводящем к „прочному благосостоянию“» (ПСС, т. XII, с. 40). Близкую к этому мысль высказывает и Каютин: «…решительно никто не нашивался: без долгого, упорного, самоотверженного труда».
В ряду глав, посвященных Граблину (часть шестая, главы I–V; часть восьмая, главы II–IV, VI и IX), безусловно принадлежат Некрасову первые четыре главы части шестой, в которых представлен книжный магазин Кирпичова. В части восьмой, изображен, хорошо знакомый Некрасову, захолустный Семеновский полк. Здесь же встречаются фигуры и эпизоды из ранних произведений Некрасова. Сочинитель прошении Головач имеет своего предшественника в лице Калины Павловича, из «Жизни и похождений, Тихона Тростникова» (см.: наст. изд., т. VIII, с. 270–274); этим же именем и отчеством, наделен и «градской акушер и кавалер» из некрасовской «Хроники петербургского жителя» (1844) (см.: ПСС, т. V, с. 385). Эпизод встречи Граблина с нищей старухой, которой он пишет прошение, ее рассказ об умершем сыне, вызвавший у героя внезапную тревогу, варьируют соответствующую зарисовку в «Повести о бедном Климе» (см. наст. изд., т. VIII, с. 51–55). Рассказ о несостоявшемся самоубийстве Егорушки соответствует аналогичной сцене в рассказе «Двадцать пять рублей» (1843) (см.: наст. изд., т. VII, с. 122–123). Наконец, сцена поимки вора на Сенной площади предвосхищает сюжет некрасовского стихотворения «Вор» (1850) см.: ПСС, т. VII, с. 840).
В главе III части третьей (см. о ней выше, с. 330) допустимо предположить частичное авторское участие Некрасова. Оно представляется вероятным в рассказе Данкова о Душникове. Сын мещанина, пристрастившийся к живописи и учившийся тайком от отца в церкви у старого живописца, пишет портрет, которому отдает все силы своей неутоленной любви. Элементы этой сюжетной схемы присутствуют и в «Жизни и похождениях Тихона Тростникова»: дочь крепостного Параша, прирожденная художница, тайно от отца берет уроки у старого художника, с болезненной страстью пишет портрет своей умершей матери, ее брат, отданный в учение к иконописцу, становится художником (см.: наст. изд., т. VIII, с. 221–228). Некрасовым написаны и эпизоды; обрамляющие (в пределах главы) «Историю мещанина Душникова» в связанные с рассказом о странствованиях Каютина.